g: 07.08.2016
В силу обставин довго нічого взагалі не читав. Абсолютно випадково взяв “Перуна”, яку, як виявилося, написав один з провідних спеціалістів з дохристиянських вірувань слов’ян.
Паганство зараз стало популярним і, як правило, базується на біс знає якої якості знаннях. Це навіть і знаннями не назвеш. Це якийсь вінегрет з випадкових імен, самолюбовання і міфів найнижчого гатунку. До речі, Клейн між справами дає невеличкий огляд всіх цих сучасних рідновірів, довбославів і дітей Сварога.
Тема дослідження Клейна — спроба реконструкції ролі Перуна серед вірувань слов’ян, але опосередковано дізнаєшся і про інших богів тих часів і їхні функції: Сварога, Даждьбога, Волоса, Велеса, Макошь, та побутову демонологію — русалок, відьм тощо, їхній можливий взаємозв’язок, історичну динаміку функцій, різноманітні святкування.
Звісно, головна проблема всіх реконструкцій з життя та побуту дохристиянських слов’ян полягає у практично повній відсутності письмових джерел. Отже дослідники намагаються вичленити все що можливо з етнографічних, фольклорних, мовних, пізніших письмових матеріалов, шукають аналогій в інших релігійних системах. Тобто проводять кропітку роботу, що вимагає широкої ерудиції. В результаті, ми отримуємо аргументовану версію, з якою, можливо, хтось і не погодиться. А в процесі руху до версії — захопливу історію пошуку з купою несподіваних фактів про сучасну мову, традиції, в яких приховано стільки архаїчного, про що ми і не здогадуємося. Як приклад, ніби безневинний вираз “Після дощика у четвер” є залишком релігійних культів і безпосередньо пов’язане з Перуном, громовержцем, якому у багатьох індоєвропейських народів був присвячений саме четвер (англ. Thursday саме від Thor, аналога Перуна у германців). Таких відкриттів у книжці безліч, написано, як на наукову роботу, легко і з гумором, але все це не на шкоду науковій точності і відповідальності.
Бросается в глаза сходство наружности Святослава с обликом вольных запорожских казаков.
Неоязычники изобретают себе по-старому звучащие имена — Селидор (не было такого имени, оно нерусское по структуре), Доброслав, Велимир, Велемудр — одеваются в рубахи, расшитые якобы древними символами, на курганах исполняют сочиненные наскоро древние песни и экзотические обряды. Как выглядели реальные языческие обряды, они просто не знают.
Неоязычники главный упор делают не на многобожие (они обычно выбирают какого-нибудь одного из древних богов), не на свободу от иерархии (они готовы установить свою жесткую иерархию). Для них очень привлекательно растворение личной воли и ответственности в общинной воле, в действиях толпы, в которой стержень — это воля вождя, а вождем во всякой секте мыслит себя автор учения. Общину они понимают как род, биологическое, расовое единство. Из первобытности они берут объединение в родовые группы, ненависть к инородцам.
И всякими неподобными играми сотонинскими плесканием и плесанием. Женам и девкам — главам накивание и устам их неприязнен клич, всескверые песни, хрептом их виляние, ногам их скакание и топтание. Тут же есть мужем и отроком великое падение на женское и девичье шатание. Тако же и женам мужатым беззаконное осквернение тут же…»
Русские сказки заполнены бесчисленными попытками разных сверхъестественных и чуждых существ съесть, заполонить, заполучить в жертву именно детей. В связи с этим такую популярность в России получили в XIX в. байки о тайных умащениях злобными евреями пасхальной мацы кровью христианских мальчиков — несмотря на очевидную еврейскую боязнь попадания любой крови (даже куриной) в пищу (она же перестает быть кошерной!).
По летописи, Владимир крестился в Корсуни (Херсонесе, Керчи) в 988 г. и, вернувшись оттуда, первым долгом снес в Киеве кумиров, а затем загнал г киевлян для крещения в реку неволей, «аки стада». Но «корсунекая легенда», как показано тщательным анализом источников (Пресняков 1938: 99-114; Жданов 1939), была искусственно сфабрикована позже пришлыми греческими священниками — «корсунскими попами» Десятинной церкви — в конкурентной борьбе за влияние.
как это уловил В. И. Чичеров (1957: 16-21). На годичном циферблате восточнославянского народного календаря точно напротив купальского комплекса обрядов находится самый большой праздник этого календаря (с 24 декабря по 6 января), и это единственный праздник, который обозначен просто словом с исконным значением «праздник», «священные дни» — Святки (ср. белорусск. «свята», польск. šwi^to ‘праздник’). На середину Святок приходится Новый год, но в святцах это всего лишь день очередного святого, при том не самого видного — Василия Великого. В России ни в церковном, ни в гражданском календаре Новый год здесь не является исконным: православный церковный год начинается до сих пор 1 сенября, а народный начинался, как и у многих других народов, 1 марта. На 1 января начало гражданского Нового года перенесено Петром I. Рождество Христово (24 декабря ст. ст.), разумеется, праздник пришлый, но как раз не вовсе чуждый понятиям языческих святок, потому что сам он на востоке Римской империи во многом скопирован с языческого, а именно зороастрийского, праздника рождения солнечного бога Митры — «рождения нового солнца» в день зимнего солнцеворота.