Прогулки с Пушкиным. Что такое социалистический реализм. Литературный процесс в России. Люди и звери. «Я» и «они». Анекдот в анекдоте. Отечество. Блатная песня. Река и песня. Открытое письмо А. Солженицыну. Солженицын как устроитель нового единомыслия. Чтение в сердцах. Памяти павших: Аркадий Белинков. «Темная ночь». В ночь после битвы. Диссиденство как личный опыт. Сны на православную Пасху. Путешествие на Черную речку.

Захаров, 1999. ISBN: 5-8159-0016-8

Синявський – ілюстрація того, як ломав чортов СРСР людські долі. Життєрадісна і вигадлива людина, яку ми бачимо крізь текст у перших творах Синявського-Терца, після ув'язнення, здається, уже не може писати ні про що, крім зони. І це сумно, скільки б таланту не проглядало крізь цю нову авторську реальність.

У збірці зібрані нехудожні твори Синявського, в яких він ділиться думками про сутність соцреалізму і літературного процесу в радянських умовах, про анекдоти і блатні пісні, вступає в полеміку з Солженіциним, що якраз розпочав на Заході по-справжньому радянського масштабу і змісту боротьбу з «неправильними» дисидентами, і розповідає про внутрішню несвободу російської еміграції. Два з розміщених твора – про Пушкіна, одну з найулюбленіших тем Синявського, яка до того ж дозволяє йому максимально віддалитися від гулагівського досвіду. Вже відомі мені «Прогулки с Пушкиным» (між іншим, якраз предмет нападків Солженіцина на Синявського – профанація і русофобія! З цих кількох статей на солженіцинську тему стає зрозумілим, наскільки далеко у минулому починаються сьогоднішні російські проблеми – шовінізм, православ'я з присмаком більшовизма, непримиренність, антизахідніцтво) і «Путешествие на Черную речку» – ще одне, менш грунтовне і трохи сумбурне, як на мене, літературознавче есе про творчість Пушкіна.

В принципі, Синявський пише і гарно і розумно, тому читати його тексти – задоволення. Якби не висловлене з самого початку зауваження – СРСР вбив у ньому винахідливого і віртуозного автора «Пхенца» і «Любимова». 27.07.14

Все мы живем в конечном счете лишь для того, чтобы побыстрее наступил Коммунизм.

У нас не хватает слов, чтобы рассказать о коммунизме. Мы захлебываемся от восторга и, чтобы передать ожидающее нас великолепие, пользуемся в основном отрицательными сравнениями.

Читатель постепенно узнает, как, несмотря на все поломки, станок был пущен в дело и как колхоз «Победа», вопреки дождливой погоде, собрал богатый урожай кукурузы, и, закрыв книгу, он с облегчением вздыхает, понимая, что нами сделан еще один шаг к коммунизму.

Наша жизнь прекрасна – не только потому, что мы этого хотим, но и потому, что она должна быть прекрасной: у нее нет других выходов.

– Неужто ты думаешь, что русские человек мог бы дать ни за что – двадцать пять лет?! Это только еврей может!

Окромя «русского», ничего нет за душой. Ни принадлежности к истории, к обществу, к семье, к собственности, к какому-нибудь селу или городу, к заводу или колхозу. Он мать и отца не помнит. Имя забыл. Жену и детей рассеял. Оно совесть пропил. В Бога не верит и не чует под ногами земли, по которой ходит. Только повторяет угрюмо, заученно, как бы сомневаясь или надеясь на что-то: русский он еще или не русский?

Всеобъемлющее слово «народ» звучит у нас, как пустая бочка. будто выудили содержимое (корень), компенсируя в утешение, мнимым величием бочки – нестерпимым героическим треском вокруг «трудовых будней» (лишенных вкуса работать) да грохотом «пролетарских праздников» (с одним преимуществом – праздность).

Счастливому и фанатичному обладателю одной истины весь остальной мир, за чертою его собственных идей и представлений, покрыт одинаково темным налетом лжи, в оттенках которой не стоит разбираться.

Недаром утверждают, что диссиденты это не те, кто борется с Советской властью, а те, с кем борется Советская власть.

За такие большие задачи, как спасение мира, лично я не берусь.

Біографія та твори